Однажды я встретила белого медведя, он был в трех метрах от меня и ел гренни смит, мой самый любимый сорт яблок. Но эта история вовсе не про опасного арктического хищника — она про месяц самой странной изоляции в моей жизни.
Летом 2014 года я оказалась в своей первой арктической экспедиции, и сразу попала на станцию, которая только год как была расконсервирована после двадцати лет в запустении. Это была «Барановка», научная станция на севере острова Большевик архипелага Северная Земля. Именно Северная Земля упоминалась в «Двух капитанах» Каверина, над которыми я плакала в детстве и из-за которых мне казалось, что жить обязательно надо с невероятными приключениями. Моим приключением на тот момент стали два месяца на проржавевшей и заплесневевшей станции с классическим полярным укладом, полевыми маршрутами, отсутствием связи и интернета и баней раз в неделю. Самая настоящая випасана для естествоиспытателей. Особенно усиливало накал то, что продукты заканчивались, свежего совсем не было, мясо тоже было на исходе, в компот шли те сухофрукты, которые еще не прогнили полностью, а у проросшей сморщенной картошки надо было вырезать сердцевинку для супа.
Так прошли незабываемые июль и август на мысу северной оконечности острова Большевик, с вечным видом на мыс Визе и бухту Амба. В августе уже все геоморфологические работы закончились, мы ждали судна, которое должно было доставить нас к Тикси — ближайшему населённому пункту на материке; слушали трагические отголоски новостей про санкции и то, что и дома мы не поедим любимых бри и пармезана, грушу конференц и яблоко гренни смит (в обстановке, когда повар выдавал на ужин гречу и треть сардельки, это казалось самым жутким). Судно, кстати, тоже вроде как задерживалось, но почему-то новости про яблоки волновали намного больше.
Барановку начало засыпать снегом. Мы всё больше сидели дома, становилось все тяжелее и неопределеннее. Радовало только то, что в середине ночи (между часом и двумя) наступает самое красивое освещение, и можно как обычно тихонько слезать с верхней койки, выбираться из цубика (металлический домик в виде цистерны) и бежать фотографировать ночной свет.
И вот в одну из ночей, 9 сентября, в нашем цубике прозвучала рация — начальник станции вызывал меня зачем-то в свой начальничий домик (ночью, боже мой, что же случилось!). Там уже ждал мой непосредственный начальник отряда, и они сообщили мне, что завтра к берегу должен подойти танкер для отдачи дизельного топлива, и что, если я хочу, я могу сесть на этот танкер и отправиться домой. Я сдержанно согласилась и вышла из домика, посмотрела на огромную луну над горизонтом, а потом побежала домой, сдерживая крик радости. Судно! Наконец-то можно сбежать с этого острова! И через неделю-две быть дома.
Дома я оказалась ровно через месяц — 9 октября.
Утром следующего дня погода сильно ухудшилась, топливо передавали до полудня, а когда капитан узнал о том, что среди двух пассажиров есть девушка — очень возмутился. Оказалось, что у танкера есть только металлическая плоская лестница вдоль борта, и с учетом мощных волн вылезти из катера и поднять себя на борт будет сложно. Конечно же, я всех убедила, что смогу. Конечно же, это и правда было непросто. Но еще сложнее было весь день до заката не знать, возьмут ли меня на борт.
Когда наконец мы погрузились со всеми вещами в катер и помчались по волнам, между теми моментами, когда катер подбрасывало, и тем, когда ледяная соленая волна заливает лицо, я видела серо-зеленую воду, закат и на его фоне черный силуэт танкера. Когда нас доставили к борту, закоченевшими руками я схватилась за эту проклятую лестницу и забралась наверх. Самое сложное было перекинуть свое тело с рюкзаком через борт, но там мне немного помогла команда судна.
Я была на танкере. Начался путь домой.
Первое, что я увидела на судне, было яблоко на подоконнике в каюте, мимо которой нас провели. Вот роскошь, подумала я. Скоро буду дома и тоже поем яблок, а еще кефира, а еще грушу с рикоттой, и еще авокадо, и еще дольку тёмного шоколада… Вечером в мою одиночную каюту постучался повар и вручил мне киви (у меня на них аллергия) и йогурт эрманн (тот, химозный, сладкий, который еще продается обычно по 4 стаканчика и который я даже в самые бедные студенческие времена брезговала есть). Конечно же, я съела всё, и это было невероятное наслаждение.
Первым делом мы подошли к мысу Челюскина, который находится к югу от Северной Земли, там я узнала от команды, что между нами и Архангельском несколько полярных станций, которые надо заправить дизелем, и что, если не будет плохой ледовой обстановки и топливо отдадут быстро, то дома окажемся через две недели. Многовато, конечно, но в принципе неплохо, я на танкере, тут пока даже есть какие-то фрукты и мы будем перемещаться по Северному ледовитому океану. Все оказалось немного иначе — на первой же стоянке у мыса Челюскина мы застряли на 10 дней, а большую часть фруктов капитан отдал детям военных. Так начался мой месяц на дизельном танкере, где я была, во-первых, в числе всего двух пассажиров среди 16 человек команды, совсем не привыкшей к пассажирам, а во-вторых, единственной женщиной на корабле.
Этот месяц был очень странным опытом. Для начала, я выстроила жесткую дисциплину и никогда так не находилась в моменте, как там. Очень ясно поняла это однажды, когда мылась в тёплом душе после зарядки на палубе и поймала себя на мысли: я думаю именно о душе — как тепло распространяется по телу, как уставшие и подмерзшие мышцы прогреваются. Именно там у меня впервые в жизни получилось выстроить рутину, которая меня поддерживала: зарядка перед завтраком, завтрак, чтение научной литературы, прогулка по нескольким разрешенным для прогулок палубам и лестницам, музыка и лёгкие упражнения в любимом закутке на третьей палубе, обед, чтение художественной литературы или коммуникация с командой (на мостике было очень гостеприимно и комфортно), ужин, кино или сериал с ноутбука. Мучили только две вещи — я не знала, когда увижу родных, ведь у меня нет никакой связи с ними, и то, что у меня начались проблемы со здоровьем, а доктора я увижу не раньше, чем родных. На компьютере была оффлайновая википедия, поэтому я не только знала, чем болею, я еще и знала, что очень скоро умру от этого (дисклеймер — никогда, никогда не читайте про симптомы, если нет возможности пообщаться с врачом).
Но, кроме этого, было много удивительных моментов: например, когда нас качало в шторм, а я стояла внизу на палубе в задней части корабля и смотрела на огромные уходящие из-под корабля волны; или когда любовалась на глупышей, которые ловили потоки воздуха очень близко от моей укромной площадки на третьей палубе; или когда смотрела на закаты; или когда ночами стало видно звёзды; или когда третий помощник капитана научил меня брать пеленг на берег и позволил поставить точку в маршрутной карте; или когда я 10 минут управляла танкером ночью под контролем третьего, пока капитан спит; или когда мы шли через острова Земли Франца-Иосифа и мой единственный коллега и второй пассажир, он же начальник нашего отряда, рассказывал мне про типы ледников этого архипелага; или когда мы окончательно застряли во льдах…
Так вот, мы застряли во льдах — нас прибило к берегу последней станции, которой надо было отдать оставшееся топливо. Сразу после того, как это произошло, на следующее утро после последней операции судно готовилось идти прямо на Архангельск, нас забило в заливе Александры на Земле Франца-Иосифа, прямо у самой последней станции. Мне тогда очень хотелось думать, что это издевка судьбы, стихии, божества, вселенной — чего-то, что просто не может уже успокоиться и дать мне попасть домой. Помню, как тогда нервно смеялась и злилась, чувствуя близость первых звоночков сумасшествия и думала про себя всякие смешные вещи. Я же не просто так, юная исследовательница. Я путешественница, я Ксюша Полещук, я даже немного ведьма! Вот возьму, взову к стихии (какой бы странной эта идея не была), вот как потанцую в своей каюте со злости под эксцентричную музыку, вот вы увидите! В общем, три месяца без социума, города и городского скепсиса, вы понимаете.
На утро следующего дня меня разбудил крик «мишка у борта!». Оказалось, к нам пришел медведь, первый наш медведь на всем пути от Северной Земли (там-то мы их повидали, но всегда с ружьем и на безопасном расстоянии). Этот медведь лениво ходил, смотрел на судно, а потом нашёл пищевые помои, которые выбросил повар день назад, выбрал там подгнившее яблоко гренни смит и начал есть. Я тогда про себя подумала «это стихия отреагировала на мои ритуальные танцы… хаха, не, я не сумасшедшая, шучу». И в тот же день к нам подошло судно чужого пароходства и проторило нам путь через лёд (что очень нетипично для коммерческих судов), а через несколько дней мы приблизились к Архангельску. И я не хочу сказать, что стихия может издеваться, ритуальные танцы помогают, а мишка пришел как тотемное животное и символ нашего спасения, нет. Но однажды в моей жизни произошла очень похожая история, только спас нас не мишка, а олень. А герой этой истории ниже на фото, и я никогда не перестану думать, что этот монстр с хорошим вкусом на яблоки причастен к нашему освобождению.
